«Та, которую я мог бы полюбить». Гвидо Гоццано и женщины, или преодоление романтизма – часть 2

Могут ли сложиться отношения между мужчиной и женщиной, у которых одинаковый подход к жизни, сходное мировоззрение и чутье (и при этом они оба пишут стихи)? Если судить по опыту Гвидо Гоццано, такой роман изначально обречен на провал: его история любви с Амалией Гульельминетти (1881-1941) — яркий тому пример.

Биография Гоццано, умершего в возрасте всего лишь 33 лет, относительно бедна деталями о его отношениях с женщинами — и это в очередной раз подчеркивает разницу между Гоццано и поэтами-жизнетворцами эпохи символизма (в первую очередь, Габриэле Д’Аннунцио), чьи бурные любовные похождения не менее известны и увлекательны, чем их литературные страницы. Единственное исключение – Амалия Гульельминетти, с которой наш поэт познакомился в туринских литературных салонах в 1907 году и поддерживал общение до конца жизни. Амалия была чуть старше его и к моменту их знакомства уже опубликовала свои первые «декадентские» стихи, получившие благоприятные отзывы критики и публики.  Красивая, харизматичная и одетая по последней парижской моде, в светских кругах «северной столицы» Италии она представала женщиной новой эпохи – темпераментной, свободной, самостоятельной. Интересно, что независимость Амалия при этом завоевала с трудом, ведь она получила воспитание в строгом религиозном пансионе (этот опыт нашел отражение в ее сборнике сонетов «Безумные девы» – Le vergini folli, 1907). Кроме того, Гульельминетти начала заниматься литературной профессией в период, когда к женщинам-писателям еще относились с большим недоумением (по словам самого Гоццано, «Пишущие женщины – противные: если они пишут плохо, они нас раздражают; если пишут хорошо, они нас унижают»).

Конечно же, перед обаянием Амалии Гульельминетти было трудно устоять (и это тоже отчасти раздражало молодого Гоццано, считающего, что «женщины с такой душой и с таким умом не должны быть красивыми»), и очень быстро между ней и начинающим поэтом Гвидо завязалась сентиментальная дружба – письма, обмен книгами, прогулки и беседы о жизни. Тем не менее, несмотря на несомненную интеллектуальную близость между ними, полноценного романа так и не получилось: виной тому хронический скепсис неуверенного в себе и в других Гоццано. Он, конечно, долго мечтал о любви и, начитавшись романов и стихов, строил воздушные замки, но в конечном счете из-за боязни разочарований предпочел собственные фантазии конкретным попыткам их осуществить в реальной жизни, в сером быту. Как он сам писал, таким образом они «спаслись от обыкновенной судьбы мелких любовников» («noi ci siamo salvati dalla sorte comune dei piccoli amanti»).

В (иногда жестоких) письмах, адресованных самой Гульельминетти, Гоццано очень точно описывает свое внутреннее состояние: «Я странно доволен, отвергая счастье, предлагаемое мне Судьбой. Да и какое счастье, друг мой! Я уже не раз признавался в моей главной беде: ни одна женщина не заставила меня страдать, я никогда не любил; со всеми я испытывал всего лишь ненасытное желание, а потом – страшную грусть… А сейчас, с тобой – а ты самая великая женская душа, которую я когда-либо встречал, и ты говоришь, что любишь меня – я хочу быть честным, как всегда: я тебя не люблю».

Разумеется, стихи, так или иначе связанные с этой женской фигурой, занимают важное место в творчестве Гоццано. Он называет ее близким человеком и «добрым другом» («buon compagno») в одноименном стихотворении (одна строка которого подобна меткой эпиграмме: «Amor non lega troppo eguali tempre» – «Любовь не соединяет слишком похожие характеры»), а также посвящает ей два знаменитых стихотворения из последней части центрального в его творчестве сборника «Беседы» (I colloqui, 1911)  – «Воскресшая» и «Вторая воскресшая» (Una risorta и Un’altra risorta). В центре обоих стихотворений – встреча с Гульельминетти через несколько лет после так и не случившегося романа.

Сборник «Беседы» похож на дневник, в котором Гоццано разговаривает с самим собой и особенно с собой пятилетней давности, когда он был «романтическим сентиментальным юношей», размышляющим над «Артуро и Федерико» (Артуром Шопенгауэром и Фридрихом Ницше) и стремящимся к некоему абстрактному литературному Идеалу. Но идеальное бытие неизбежно сталкивается с прозаическим бытом буржуазного итальянского города. Лирическое «я» превращается в «ветерана» (reduce), но не войны, а самой жизни: он уже пережил «две прекрасные вещи» (а именно любовь и смерть — вечные темы «высокой» поэзии), но они оказались обманчивой, искусственной подростковой иллюзией. Таким образом, остается всего лишь один выход — жить спокойно, без претензий, в своем маленьком мире, быть «добрым человеком», столь ненавистным «сверхчеловеку» Ницше, и просто существовать. И писать стихи уже не о человеке, а о природе, о камнях, о бабочках: Гоццано приходит к мысли, что «научная», объективная поэзия — это единственные искренние строки, которые возможно написать (и он действительно задумывал поэму о кристаллах и бабочках, но так ее и не завершил, скончавшись от чахотки в 1916 году).

Две «воскресшие» (в обоих случаях их прототипом стала Гульельминетти) всплывают из прошлого, из времен, предшествующих добровольному «изгнанию» поэта. И, в отличие от него, эти женские фигуры не скрывают своих еще живых страстей и мечтаний.

В этих стихотворениях ярко выражено повествовательное начало (что типично для Гоццано в целом); одновременно они очень похожи на театральные диалоги.  В первом случае неожиданная встреча в загородном домике, где поэт (бывший «добрый друг») собирает своих бабочек, кончается попыткой воскресить хотя бы на миг безвозвратно ушедшие моменты (глагол условного наклонения в прошедшем времени сразу задает тональность утратившего связь с настоящим, неосуществимого желания: «quella che avrei potuto amare», «та, которую я мог бы любить»). Во втором случае встреча происходит во время прогулки в туринском парке Валентино: бывшие возлюбленные непринужденно беседуют, не без горького остроумия, о беге времени и о том, что жизнь никак не может быть верной копией «Книги песен» Петрарки (чьи стилемы то и дело проникают в эти стихи). Любая Лаура со временем лишается своего обаяния, тем более на этой земле…

Мы предлагаем вам послушать итальянские оригиналы в исполнении автора этих строк, а также прочесть первое стихотворение в переводе Алины Звонаревой (публикуется впервые).

Una risorta, Un’altra risorta (читает Франческа Лаццарин, текст второго стихотворения можно найти здесь)

Una risorta

I
«Chiesi di voi: nessuno
sa l’eremo profondo
di questo morto al mondo.
Son giunta! V’importuno?»

«No!… Sono un po’ smarrito
per vanità: non oso
dirvi: Son vergognoso
del mio rude vestito.

Trovate il buon compagno
molto mutato, molto
rozzo, barbuto, incolto,
in giubba di fustagno!…»

«Oh! Guido! Tra di noi!
Pel mio dolce passato,
in giubba o in isparato
Voi siete sempre Voi…»

Muta, come chi pensa
casi remoti e vani,
mi strinse le due mani
con tenerezza immensa.

E in quella famigliare
mitezza di sorella
forse intravidi quella
che avrei potuto amare.

continuare a leggere

Воскресшая (перевод А. Звонаревой)

I

«Мне стоило немало
Труда найти обитель
Того, кто уж не житель
В миру… Я помешала?»

«О нет!.. С волной смущенья
Не в силах совладать я:
За безыскусность платья
Прошу у вас прощенья.

Ваш добрый друг старинный
Здесь одичал премного,
Встречает вас с порога
Он в куртке из холстины«.

«О, Гвидо, что вы, что вы!
Мне память дарит знаки…
Хоть в куртке, хоть во фраке –
Я вижу вас былого».

В мечтаньи молчаливом
Руки моей коснулась
И думам улыбнулась
Несбыточно-счастливым,

Меня лаская взглядом
Сестры, чей образ светел…
Увы, я не заметил:
Любовь, была ты рядом.

читать целиком

Постскриптум. После смерти Гоццано Амалия Гульельминетти перестала писать стихи и полностью посвятила себя прозе и эпатажным для той эпохи романам, главные героини которых – антиконформистские, сексуальные, безжалостные женщины. Во время фашистского двадцатилетия переводила с французского, была редактором литературных журналов, занималась публицистикой, сменила образ роковой женщины европейского модерна на типично американский образ «женщины-мальчика» 20-30-х годов. Умерла в 1941 году во время обстрела Турина. Никогда не вышла замуж.

Другие статьи из цикла о Гвидо Гоццано:

«Двуногая штука, именуемая гвидогоццано»: поэзия Гвидо Гоццано (1883-1916), введение

Прекрасная дама в кондитерских: Гвидо Гоццано и женщины, или преодоление романтизма – часть 1 

A proposito di Francesca Lazzarin

Франческа Лаццарин – кандидат филологических наук, литературовед, закончила аспирантуру Падуанского университета (Италия) и падуанскую Консерваторию. С 2013 г. постоянно живет в Москве, где работает переводчиком и преподавателем ВУЗа, а также организует мероприятия, посвященные итальянской культуре. Francesca Lazzarin ha conseguito il titolo di dottore di ricerca in Slavistica presso l’Università di Padova. Inoltre, si è diplomata in canto lirico al Conservatorio C. Pollini di Padova. Dal 2013 vive a Mosca, dove lavora come interprete, traduttrice e docente universitaria, nonché organizza eventi dedicati alla cultura italiana.

Lascia un commento

Il tuo indirizzo email non sarà pubblicato. I campi obbligatori sono contrassegnati *

*