Лирическую поэзию трудно представить без женских образов. Как выглядят очередные Лаура, Беатриче, Аспазия или Эрмионе в стихах остроумного и меланхоличного «пост-ницшеанца» и антисимволиста Гвидо Гоццано (Guido Gozzano, 1883 – 1916)?1)Аспазия – лирический адресат цикла стихотворений Джакомо Леопарди, Эрмионе – лирический адресат стихотворения «Дождь в сосновом лесу» Габриэле Д’Аннунцио. Уже в ранних текстах этого туринского поэта его героини разительно отличаются как от «женщин-ангелов» Нового сладостного стиля (ит. Dolce stil nuovo), так и от роковых дам романтизма или от страстных и загадочных соблазнительниц, часто встречающихся в символистской лирике. Интересно, что Гоццано, как все начинающие поэты и любители поэзии, черпал в вдохновение в творчестве своих предшественников и, отчасти отождествляя себя с их лирическим «я», мечтал воплотить в своих строках нечто похожее. Но ему так и не удалось создать подобные портреты «прекрасных дам», ведь, как мы говорили в кратком введении, посвященном поэтике Гоццано, образная система этого автора построена на противоречии между литературными химерами и обыденной реальностью, между бытием и бытом – именно из этого «прозаического» столкновения рождаются стихи Гоццано, проникнутые (само)иронией и тонким чувством юмора.
Замерзший пруд в парке Валентино, любимый каток туринцев. Фото начала XX века.
Женские фигуры часто мелькают в стихах Гоццано: как правило, они гуляют по туринским переулкам и по парку Валентино в компании молодого Гвидо. Но ему, вопреки своим желаниям (как он сам говорит, он не коварный Дон Жуан, не «прóклятый» поэт, не женоненавистник и не циник – «eppure non sono cattivo», «и все же я не злодей»), никак не удаются роли кавалера или романтика; он постоянно разочаровывает ожидания своих спутниц в ситуациях, весьма типичных для любой эпохи. Порой он не знает, как найти правильные слова для окончательного прощания с одной из первых возлюбленных (которую он называет «la piccola cosa che m’ama» – «маленькая штучка, которая меня любит» в маленьком цикле «псевдосонетов» «Угрызение совести», Un rimorso); порой он романтично и искусно клянется в любви женщине и сразу же дает своей проницательной собеседнице понять ложный характер своих клятв (речь идет о раннем стихотворении «Клятва», Il giuramento)… А в стихотворении «Зимнее» (Invernale) лирический герой попадает в неловкое положение на катке: таким образом, «высокое» литературное клише о «любви и смерти» двух любовников предстает перед нами в неожиданном свете и превращается в бытовую сцену. Эта зимняя зарисовка лишена какого бы то ни было героизма, а на первом плане здесь – естественный страх «трусливого» молодого человека («vile», как ему шепчет раздраженная дама в самом конце) перед непрочным льдом – а также, разумеется, перед своей возлюбленной и их отношениями. Неуверенный в себе лирический герой этого стихотворения – своего рода итальянский «лишний человека» ХХ века. Текст стихотворения (в оригинале и в русском художественном переводе Е. М. Солоновича) вы можете прочесть здесь.
Историческое кафе “Baratti e Milano”, Турин. Foto da qui.
Но, пожалуй, самый оригинальный женский портрет «на фоне Турина» – это «Дамы-сладкоежки» (Le golose), восторженная ода молодым красавицам города. Гоццано выбирает для их воспевания неожиданное, нетипичное для любовной лирики пространство – кондитерские, которыми Турин традиционно славится (например, Фридрих Ницше, посетивший Турин летом 1888 года, писал, что в столице Пьемонта «самые красивые кафе, которые мне довелось увидеть за свою жизнь»). В кондитерских «прекрасные дамы» спускаются с небес и открывают для себя весьма земные радости: девушки и женщины из хороших семей, хоть и немного стесняясь, забывают о сдержанном поведении, к которому их обязывает буржуазное воспитание. В таких кафе, как историческое «Баратти и Милано» на центральной Площади Кастелло они лакомятся пирожными и тортами, испытывая при этом не меньшее наслаждение, чем при чтении самых изысканных стихов «лебедя» Габриэле Д Аннунцио. И в этом живом, естественном ракурсе, без особых литературных фильтров (поэтическая зарисовка Гоццано напоминает скорее не живописный портрет, а моментальный фотографический снимок), туринские дамы столь обворожительны, что наш поэт не может не влюбиться в каждую из них…
Джованни Больдини (1842-1931), “Разговор в кафе”
Мы приводим текст стихотворения в оригинале и в русском художественном переводе Алины Звонаревой (публикуется впервые!):
Le golose
Io sono innamorato di tutte le signore
che mangiano le paste nelle confetterie.Signore e signorine –
le dita senza guanto –
scelgon la pasta. Quanto
ritornano bambine!Perché nïun le veda,
volgon le spalle, in fretta,
sollevan la veletta,
divorano la preda.C’è quella che s’informa
pensosa della scelta;
quella che toglie svelta,
né cura tinta e forma.L’una, pur mentre inghiotte,
già pensa al dopo, al poi;
e domina i vassoi
con le pupille ghiotte.un’altra – il dolce crebbe –
muove le disperate
bianchissime al giulebbe
dita confetturate!Un’altra, con bell’arte,
sugge la punta estrema:
invano! ché la crema
esce dall’altra parte!L’una, senz’abbadare
a giovine che adocchi,
divora in pace. Gli occhi
altra solleva, e paresugga, in supremo annunzio,
non crema e cioccolatte,
ma superliquefatte
parole del D’Annunzio.Fra questi aromi acuti,
strani, commisti troppo
di cedro, di sciroppo,
di creme, di velluti,di essenze parigine,
di mammole, di chiome:
oh! le signore come
ritornano bambine!Perché non m’è concesso –
o legge inopportuna! –
il farmivi da presso,
baciarvi ad una ad una,o belle bocche intatte
di giovani signore,
baciarvi nel sapore
di crema e cioccolatte?Io sono innamorato di tutte le signore
che mangiano le paste nelle confetterie.
Дамы-сладкоежки
(перевод А. Звонаревой)
Влюблен я беззаветно во всех без исключенья
Любительниц пирожных, что я в кафе встречаю.
Потянутся к конфете,
Пти-фур ухватят сладкий
Их пальцы без перчатки…
Синьоры, вы как дети!
И тут же – ах, приличья!
Где спрятаться от света? –
Поднимут вуалету,
Чтоб растерзать добычу.
И кто-то близ эклеров
Все медлит и мечтает,
А кто-то всё хватает –
Всех форм и всех размеров.
Жует иная торты,
Глазами их штурмуя:
“Второй кусок возьму я,
И третий, и четвертый”.
Другая, с толку сбита,
Все пальчики в варенье,
Рванется: то бисквиты
Попали в поле зренья.
Той крем найти так сложно,
Хоть кажется ей – вот он:
Со стороны течет он,
Ах, противоположной!
Одна, не замечая
Влюбленного синьора,
С безе не сводит взора…
Но смотрит вдаль другая:
Смакует дама эта
Не крем из шоколада,
А жидкие баллады
Д’Аннунцио-поэта.
Средь резких ароматов,
Диковинных и новых,
Цветочных и фруктовых,
И с примесью цукатов,
Фиалковых соцветий,
Эссенций из Парижа
(О небо, что я вижу!),
Синьоры, вы как дети!
Напрасно (как некстати
Бонтон придумал кто-то!)
Мечтаю целовать я
Вас, милых, всех без счету.
Ах, губки все в шарлотке…
Я жажду поцелуя!
О, лакомки-красотки,
Всех до одной люблю я!
Влюблен я беззаветно во всех без исключенья
Любительниц пирожных, что я в кафе встречаю.
Мы также предлагаем вам послушать итальянский оригинал в художественном чтении актера Микеле Плачидо (завоевавшего популярность в России благодаря роли комиссара Каттани в сериале «Спрут»).
Следующие части нашего цикла будут посвящены стихам, так или иначе связанным с ключевой женской фигурой в биографии Гоццано – Амалией Гульельминетти, а также стихам, где фигурирует другая любимая поэтом женская ипостась – молодая, простенькая девушка, еще не «испорченная» жизнью и крушением иллюзий.
Начало цикла о Гвидо Гоццано:
«Двуногая штука, именуемая гвидогоццано»: поэзия Гвидо Гоццано (1883-1916), введение
Примечания
| 1. | ↑ | Аспазия – лирический адресат цикла стихотворений Джакомо Леопарди, Эрмионе – лирический адресат стихотворения «Дождь в сосновом лесу» Габриэле Д’Аннунцио. |
